Красная перчатка - Страница 39

Смотрю на Данику. Пусть ответит. Объяснит Меган, что хороший человек должен думать не только о себе. Расскажет про проблемы мастеров и попросит поставить себя на их место. Ну, все те душеспасительные беседы, которые она обычно ведет со мной и Сэмом. Даже в полицейском участке. Открываю было рот, но ничего не могу придумать — слова кажутся фальшивыми. Не помню ни одного убедительного довода. Я ведь не умею рассуждать о правах мастеров.

И, судя по всему, Даника не хочет, чтобы я встревал.

Поворачиваюсь к Йонадаб, но та только смотрит, не отрываясь, на девчонок, словно собралась докопаться до правды гипнозом и силой мысли. Нужно как-то ее вывести из ступора. Наклоняюсь к парню за соседней партой, Харви Сильверману, и нарочито громко, так, чтобы слышно было во всем классе, шепчу:

— Слушай, какой у тебя в третьем пункте ответ?

Даника предостерегающе качает головой. Харви листает контрольную, зато Йонадаб наконец очнулась:

— Так, все, хватит болтать! У нас контрольная. Меган, возьмите работу и пересядьте за мой стол, можете там дописывать. После урока вместе сходим к директору.

— Но я не могу сосредоточиться, когда она рядом.

— Тогда прямо сейчас идите к директору.

Учительница что-то пишет в блокноте, а потом вырывает листок и вручает его Меган. Та берет сумку и, оставив учебники на парте, выходит из класса.

Сразу после звонка Даника бросается к дверям, но Йонадаб ее окликает:

— Мисс Вассерман, я уверена, они захотят с вами побеседовать.

— Я позвоню матери, — Даника лезет в сумку за телефоном. — Я не…

— Послушайте, мы обе знаем, что вы ничего такого не делали… — Учительница вдруг замолкает, увидев, что я все еще болтаюсь возле дверей. — Мистер Шарп, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет. Я просто… Нет.

Даника затравленно мне улыбается, и я выхожу из кабинета.

По пути на французский иду мимо доски объявлений. Она вся заклеена плакатами социальной рекламы, такие обычно встречаешь в журналах: «Лучше выйти на улицу голым, чем без перчаток», «Если все так делают, это не значит, что так надо делать: пользоваться услугами мастера — преступление». Или даже «Без перчаток тебя никто не полюбит». Только на этих плакатах вместо лиц моделей вклеены расплывчатые фотографии, распечатанные с той видеозаписи — со встречи клуба защиты прав мастеров. Школьный секретарь яростно пытается их отодрать.

Иду дальше, на свой французский, а по школе уже вовсю гуляют слухи о происшествии с Тилман. В коридоре до меня доносятся обрывки разговора:

— Даника прокляла ее и забрала удачу, чтобы Меган провалила тест. Она потому и отличница, потому и остается первой в классе. Наверное, уже давно такой фокус проделывала со всеми нами.

— А Рамирес все знала и именно поэтому увольняется.

Резко разворачиваюсь:

— Что?

Одна из болтушек, Кортни Рамос, смотрит на меня с изумлением. Как раз красилась блеском для губ и так и застыла с помадой в руке.

— Что ты сказала? — кричу я так громко, что на нас начинают оборачиваться.

— Рамирес уволилась. Я ждала у секретаря своего консультанта и все слышала.

Это же Рамирес отпустила нас на митинг. И именно она, единственная, согласилась спонсировать «Колдунов», поэтому Даника и смогла два года назад открыть свой клуб. Рамирес не заслужила из-за нас неприятностей. Найт перед всем классом является в расстегнутых штанах, но увольняют не его, а ее.

— Не может быть, — хватаю Кортни за плечо. — Почему?

Девушка выворачивается из-под моей руки.

— Лапы убери. Совсем спятил, да?

Надо пойти в кабинет музыки. Выхожу на улицу и вижу, как на учительской парковке Рамирес запихивает в багажник картонную коробку с вещами. Рядом стоит миссис Картер с ящиком под мышкой.

Рамирес оглядывается на меня, а потом захлопывает багажник с такой решимостью, что я понимаю — все кончено, и иду прочь.

Все знают, «уволилась» — просто вежливая формулировка, если называть вещи своими именами, получится «уволили».

Поход в кино вместе с Лилой кажется чем-то совершенно невозможным. И ее, и мои родители еще в начале года подписали нужные бумаги у секретаря — поэтому мы можем спокойно уезжать с кампуса домой в пятницу вечером. Надо только взять машину и добраться до кинотеатра, где уже ждут Даника и Сэм.

Лилины длинные серебряные серьги похожи на два крохотных кинжала, белое платье чуть задирается, когда она садится на переднее сиденье. Стараюсь не обращать внимания. Вернее, даже так — стараюсь не таращиться, ведь иначе я просто-напросто разгрохаю машину и угроблю нас обоих.

— Так вот, значит, как развлекаются детишки в Уоллингфорде по пятницам?

— Да брось, — смеюсь я в ответ. — Тебя не было всего три года, ты же не из далекого прошлого вернулась — прекрасно знаешь, как ходят на свидания.

Девушка шлепает меня по руке довольно сильно, и я улыбаюсь.

— Да нет, я серьезно. Все так чинно, правильно. Словно мы с тобой потом пойдем прогуливаться под ручку по парку или ты мне подаришь цветы.

— А как в твоей старой школе было? Прямо сразу римские оргии?

Интересно, а она встречалась со своими друзьями из той новомодной школы на Манхэттене? Я их хорошо помню, с ее четырнадцатого дня рождения — так и светились самодовольством. Богатенькие детишки мастеров, весь мир у их ног.

— Мы часто устраивали вечеринки. Люди просто тусовались друг с другом. Никто особо не выделялся. — Она пожимает плечами и смотрит на меня, полуприкрыв веки. — Не печалься. Ваши скромные обычаи меня забавляют.